Сон № 9 - Дэвид Митчелл
Стрелка часов доходит до половины второго – крайний срок давно истек. Пепельница переполнена. Я встряхиваю пачку сигарет – выкурю последнюю. Облака спустились до девятого этажа «Паноптикума». Акико Като вглядывается в туман из окна своего роскошного офиса с кондиционированным воздухом. Чувствует ли она мое присутствие, как я чувствую ее? Знает ли она, что сегодняшний день – судьбоносный? Еще одна – последняя, последняя, последняя сигарета; потом – на штурм, иначе из нервного я превращусь в бесхребетного. Когда я пришел в кафе «Юпитер», здесь уже сидел старик. Он так и сидит, не в силах оторваться от своего «видбоя». Вылитый Лао-цзы[6] из школьного учебника – с голым черепом, сморщенный как орех, бородатый. Другие посетители входят, заказывают, пьют, едят и уходят – и все за несколько минут. Идут десятилетия. А Лао-цзы сидит и сидит. Официантки, наверно, думают, что меня продинамила девушка или что я псих и поджидаю кого-нибудь из них, хочу выследить, где они живут. Звучит ресторанная версия «Imagine»[7] – Джон Леннон[8] от ужаса переворачивается в гробу. Противно до невозможности. Записывать такое – просто позор; наверняка даже те, кто это делал, понимали, что творят мерзость. Входят две беременные, заказывают лимонный чай со льдом. Лао-цзы, сотрясаемый необоримым приступом кашля, рукавом стирает с экрана брызги мокроты. Я глубоко затягиваюсь, тонкой струйкой выпускаю дым через ноздри. Нужно хорошее наводнение, чтобы отмыть Токио дочиста. И чтобы по Гиндзе[9] поплыли гондольеры с мандолинами.
– Заметь себе, – продолжает Вдова, обращаясь к Ослице, – все его жены такие прилипчивые и жеманные создания, что вполне заслуживают своей участи. Как надумаешь замуж, выбирай мужа так, чтобы его мечты точно совпадали по размеру с твоими.
Потягиваю кофейную пенку. На ободке чашки – следы губной помады. Подыскиваю прецедент, чтобы доказать, что касаться губами этой стороны чашки – значит целовать незнакомку. Это увеличило бы количество целованных мною девушек до трех, что все равно ниже среднестатистического уровня. Оглядываю кафе «Юпитер» в поисках претендентки на поцелуй и останавливаюсь на официантке, обладательнице живой, мудрой луносветной шеи с изгибом скрипичного грифа. Шею щекочет прядка, выпавшая из прически. Сравниваю фуксиево-розовый отпечаток на чашке с розовой помадой на губах официантки. Если это и совпадение, то с большой натяжкой. Кто знает, сколько раз чашку мыли, вплавляя атомы помады в молекулы фарфора? Кроме того, у очаровательной жительницы Токио наверняка столько поклонников, что их именами можно заполнить карманный компьютер. В возбуждении дела отказано. Лао-цзы ворчит на свой «видбой»:
– Проклятые биоборги. И так каждый раз, будь они прокляты!
Я допиваю остатки кофе и надеваю бейсболку. Пора идти на поиски родителя.
Холл «Паноптикума», огромный, как чрево каменного кита, заглатывает меня целиком. В пол вмонтированы сенсорные указатели; повинуясь им, иду к свободной пропускной кабинке. За спиной с шипением закрывается дверь, и я запечатан в глухой темноте. Сканер просвечивает меня с головы до ног, распознавая штрихкод на идентификационной табличке. Загорается желтая подсветка – я вижу свое отражение. Выгляжу как полагается, не придерешься. Комбинезон, бейсболка, чемоданчик с инструментами, планшет с зажимом для бумаг. На экране передо мной возникает ледяная дева. Она безупречно, симметрично красива. На лацкане светится бейджик: «ОХРАНА».
– Назовите свое имя, – произносит она, – и род занятий.
Интересно, насколько она человек. В наши дни компьютеры обретают облик людей, а люди уподобляются компьютерам. Я разыгрываю деревенщину, которого обуял благоговейный страх.
– День добрый. Меня зовут Рэн Согабэ. Я – Друг золотых рыбок.
Она морщит лоб. Отлично. Она всего лишь человек.
– Друг золотых рыбок?
– Видали нашу рекламу? – Я напеваю: – «Мы сделаем все для друзей с плавниками…»
– Зачем вам нужен доступ в «Паноптикум»?
Изображаю недоумение:
– Я обслуживаю аквариум фирмы «Осуги и Косуги».
– «Осуги и Босуги».
Гляжу на листок в зажиме планшета:
– Во-во, она самая.
– Сканер обнаружил в вашем чемодане странные предметы.
– Только что получены из Германии. Позвольте продемонстрировать вам фторопластовую кормушку с ионизатором, – без сомнения, вам известно, насколько важна pH-стабильность для поддержания благоприятной среды в аквариуме. Из всех компаний, занимающихся аквакультурами в стране, мы – первые, кто взял на вооружение это маленькое чудо. Могу предложить вам краткую…
– Положите правую руку на сканер доступа, господин Согабэ.
– А это щекотно?
– Вы положили левую руку.
– Прошу прощения.
Проходит целая вечность, и зажигается зеленая надпись: «АВТОРИЗОВАНО».
– Ваш код доступа?
Ее бдительность неусыпна.
Я напряженно щурюсь:
– Так сразу и не припомнишь… Триста тринадцать – шестьсот тридцать шесть – девятьсот шестьдесят девять.
Взгляд Ледяной девы бликует.
– Код доступа действителен…
Он и должен быть действителен. За эти девять цифр я отвалил целое состояние лучшему независимому хакеру Токио.
– …до конца июля. Должна вам напомнить, что уже август.
Вот дешевки! Уроды, дрянь, хакеры дерьмовые!
– Как интересно… – Почесываю в паху, чтобы выиграть время. – Этот код мне дала госпожа… – кидаю страдальческий взгляд на планшет с бумагами, – Акико Като, адвокат из «Осуги и Косуги».
– «Босуги».
– Как вам угодно. Что ж, если мой код недействителен, я, понятное дело, не могу войти, так? Жаль. Когда госпожа Като захочет узнать, почему ее бесценные окинавские серебристые погибли в результате отравления собственными экскрементами, я направлю ее к вам. А напомните, как вас зовут?
Ледяная дева застывает. С такими усердными экземплярами легко блефовать.
– Возвращайтесь завтра, когда обновите код доступа.
Я качаю головой:
– Исключено! Да вы знаете, сколько рыбок на мне висит? Раньше у нас был более
